Адольф Львович Фуксман

Начиная каждый день с зарядки (физической и психической) на своём любимом балконе среди фантастической финской природы, я обретаю правильное состояние души, обращаясь с благодарностью к образам родных мне людей (в большинстве, к огромному сожалению, уже нас покинувших).

Раздел близких друзей в этом “фильме” перед моим внутренним взором открывает Адольф Львович Фуксман (для нас – Адик) – молодой, весёлый, бодро размахивающий руками на фоне кухонного окна в нашей с Элей (Эльвирой Михайловной Киуру) московской квартире, что-то увлечённо нам объясняя-доказывая.

Адик в моей жизни продолжает значить необычно много для человека, погибшего уже почти сорок лет назад.

Адольф Львович поразительно совмещал в себе классического “очкарика”, не слишком уверенно становящегося на лыжи, со столь же классическим “вдохновителем и организатором”, уверенно творившим конфетку из стОящей задумки, как своей, так и с удовольствием заимствованной, уверенно творившим эту конфетку как совершенно самостоятельно, так и в качестве признанного лидера, “зажигая” этой задумкой массу людей.

Это было ещё во времена, когда “программистское братство” воспринималось нами как совершенно естественная объединяющая нас реальность, наша общая культура, если угодно, наша общая религия.

Адольф Львович Фуксман оказался выдающимся священнослужителем этой религии.

Познакомил нас, насколько помню, Евгений Андреевич Жоголев, мой научный руководитель и непосредственный начальник, к которому Адольф Львович приехал в Вычислительный центр МГУ, увлёкшись трансляцией с языков программирования, в то время особенно – синтаксическим анализом и контекстно-свободными грамматиками.

В качестве аспиранта Евгения Андреевича я плотно занимался именно этой тематикой, так что Евгений Андреевич немедленно нас “свёл”. Как тут же выяснилось, к нашему взаимному удовольствию.

В последующие свои приезды в Москву Адик уже обычно останавливался у нас дома.

Незабываемы впечатления от школы в Архызе, куда Фуксман впервые позвал меня в качестве лектора. Это была вторая из придуманных и организованных им ежегодных осенних школ по системному программированию, ставших впоследствии знаменитыми на весь СССР.

Перечислю особенности этой школы, характерные для Адика как человека и организатора, а для программистского братства как культуры.

• Приглашённых Адиком лекторов (Владимира Львовича Тёмова, Валерия Александровича Непомнящего, Михаила Георгиевича Гонцу и меня) намеренно поселили вместе. Не просто вместе, а в одной комнате с руководителем школы, т.е. Адиком. Как он сам объяснял, это решало сразу несколько задач:
  • Укрепляло человеческие связи с людьми, представляющими профессиональный интерес для него лично и для руководимой им организации.
  • Содержательные дискуссии возникали и продолжались вне каких-либо официальных рамок.
  • Обстановка мгновенно сближала лекторов.
    • Конечно, в теперешние времена трудно представить себе столь аскетические условия проживания для хотя и довольно молодых, но всё-таки уже оперившихся людей.
    • Скажем, отсутствие отдельного номера мои теперешние западные коллеги посчитали бы совершенно неприемлемым. Однако для нас сколь-нибудь серьёзных проблем, насколько я помню, не возникало.
  • Организаторы школы оказывались избавленными от какие-либо претензий к жилищным условиям со стороны участников-“учеников”. 🙂
• Адольф Львович уверенно руководил занятиями, сознательно направляя их исключительно на выяснение сути дела, пресекая любые “растекания мыслями по древу” или, тем более, обиды или переходы на личности.
• Считалось неприличным акцентировать внимание на том, кто именно сказал “а”, сказал ли первым, обижает ли сказанное того, кто оказался неправым – стремление к пониманию сути, помощь участникам дискуссии в таком понимании культивировалось как высший приоритет.
• Адольф Львович просил лекторов рассказывать о том, что их самих в это время увлекало, даже если это выходило за рамки заранее объявленной тематики школы.
  • Ещё один элемент культа понимания, воспитание острого чувства новизны и перспективности тенденций в нашем деле.
• В конце лекции или доклада Фуксман всегда выступал с фирменным коротким резюме. При этом становилось “ясно, что сказал и сделал докладчик” не только слушателям, но иногда это впервые чётко понимал и сам докладчик. 🙂
• Отмеченные особенности характерны не только для школы в Архызе, но и для всех других школ, организованных Адиком, а также его коллегами, учениками и последователями.

Вот почему свои тезисы о “Школе понимания” я посвятил Адольфу Львовичу Фуксману.
Школы всегда проводились в сказочных местах, где можно было вкусить не только прелесть новых знакомств и общения со старыми друзьями, но и насладиться великолепной природой.
Благодаря школам Фуксмана я впервые в жизни встал на горные лыжи, побывал неоднократно в Баксанской долине, на Чегете, на Эльбрусе, в спортивных лагерях “Лиманчик” и “Моряк” в окрестностях знаменитого Абрау-Дюрсо. Иногда удавалось прихватить с собой и членов семьи. Старшая дочь, Ольга, даже побывала “Мисс Лиманчик”. 🙂
Ещё одна компонента школьного ритуала, консолидирующую роль которой Адик прекрасно понимал и высоко ценил – венчающая праздник юмористическая стенгазета.
Забавные ситуации на лекциях (и не только) тщательно фиксировались Олей Ореховой (Трещовой) и Лизой Натанзон. В ходе ежевечерних бурных дебатов незабываемой редколлегии, не без творческих мук и споров рождался очередной эпистолярный шедевр – неотъемлемый атрибут каждой школы.
Его блестяще оформляла своими рисунками Лера Белоус (Шевченко), а на венчающем школу банкете, дождавшись момента, когда народ оказывался достаточно разогретым, редколлегия выстраивалась перед собравшимися, неподражаемый Володя Кондратенко торжественно выносил свёрнутую в свиток газету и артистически зачитывал её под хохот и аплодисменты присутствующих.
Школы Фуксмана для меня в то время – ещё и регулярные встречи в неформальной обстановке не только с Сашей Клещёвым, Лёней Белоусом и другими соавторами стенгазеты. 🙂
Это ещё и общение с такими замечательными людьми, как Григорий Самуилович Цейтин, Андрей Николаевич Терехов, Эдуард Зиновьевич Любимский, Марк Ефимович Неменман, Владимир Арнольдович Биллиг, Михаил Михайлович Горбунов-Посадов, Андрей Валентинович Климов, Сергей Анатольевич Романенко, Михаил Иосифович Дегтярь, Макс Иосифович Канович, Валерий Николаевич Агафонов, Александр Яковлевич Диковский. Этот список мне ещё предстоит с удовольствием дополнять и дополнять.
Бывали на школах и Андрей Петрович Ершов, и Святослав Сергеевич Лавров, и Евгений Андреевич Жоголев, и Николай Павлович Трифонов, и Игорь Васильевич Поттосин, и многие другие признанные программистские авторитеты того времени.
Благодаря Адику в моей жизни появились и его ближайшие помощники – Валя  Куприянова и Сережа Абрамович, Христя Дженибалаев и Сережа Крицкий, Оля Ильичёва и многие, многие другие.
Ещё яркая картинка – Адик приехал к нам в МГУ в качестве докладчика на семинар, которым руководили Михаил Романович Шура-Бура, Евгений Андреевич Жоголев и Николай Павлович Трифонов.
Выходит к доске и предлагает на выбор аудитории четыре(!) совершенно различные темы.
Кратко проходится по каждой из тем и, когда Михаил Романович выбирает, насколько я помню, расслоенное программирование, бодро переходит к собственно докладу – как обычно для Фуксмана, блестящему.
Закончу этот небольшой опус фрагментом предисловия к моей книге “Языки программирования: концепции и принципы“, судя по отзывам, удавшейся: “Автор старался не изменить духу преданности сути дела и творческой раскованности, воплощением которых для него остаются рано ушедшие из жизни Андрей Петрович Ершов, успевший прочитать первый вариант рукописи и поддержать настроение автора писать “как пишется”, и Адольф Львович Фуксман, который в свое время горячо обсуждал с В.Л.Темовым и автором совместный проект университетского учебника по программированию.”
Судьба Адольфа Львовича – и трагедия, и праздник.
Праздник души, которая всегда с нами.
Живёт в нас, поддерживает нас и очень помогает нам делать этот мир лучше.